Борис Мегрели - Именем закона. Сборник № 3
— Откуда у тебя столько? — осторожно осведомился Юрий Петрович.
— Бедные вы ребята… Это ведь очень немного на самом деле. Но это — на самом на деле — все, что я заработал здесь, у вас, абсолютно честным трудом. Не смущайтесь. Я безропотно отдаю эти деньги, потому что жизнь человеческая стоит дороже, она ведь — бесценна, не так ли? И еще потому… — замолчал, нахмурился. — Деньги, ребята, это не цель, как считают многие. Они только средство, и значит — все верно!
…Три дня я контролировал приезд машин с кислородом. Это было трудно, потому что на углах периметра и на крыше основного корпуса я заметил вращающиеся камеры теленаблюдения. Но я перехитрил их. В разной одежде, меняя очки и шарфы, с бородой или без я ходил среди прохожих, пока не выяснил: они всегда уходили в глубь территории налево и всегда выезжали из ворот направо. Юра дежурил вместе с Джоном на машине на расстоянии, у столовой. Это не должно было вызвать подозрения.
Потом мы доехали с грузовиком до его базы и засекли шоферов. Их было двое: пожилой с внешностью социального героя и молодой, с танцплощадки по обличью. Мы выбрали пожилого.
Он покидал автобазу ровно в 21.00, садился в метро и ехал до «Медведково». У него была маленькая двухкомнатная квартира на первом этаже, пожилая жена и совсем старая теща. Они жили втроем. Я выяснил фамилию, имя, отчество, год и день рождения, место работы и все то же самое о жене и теще. Я посоветовался (по четырем жильцам в жэке не должны были знать, кем я интересуюсь на самом деле!) с паспортисткой, она отозвалась об Иване Ивановиче Плохине как о человеке глубоко несчастном, добром, непьющем и простом. По ее совету я зашел к некоторым соседям. Все хвалили Плохина, все говорили о нем в превосходных степенях.
Мы решили приступить к вербовке. Местом была выбрана станция метро, разговаривать с ним предстояло мне, Юрий Петрович и Джон должны были прикрывать.
…На третий день мы проводили его до подземного вестибюля. Хвоста не было, и я подошел к Плохину:
— Иван Иванович, добрый вечер, моя фамилия Медведев, зовут Степан Степанович, я из УБХСС ГУВД…
Он смотрел спокойно, даже безразлично, мне показалось, что с губ его вот-вот сорвется «Ну и что?». Но он молчал, и я привычным жестом протянул ему служебное удостоверение — подлинное, но конечно же просроченное пять лет назад, когда я ушел из милиции и зажилил красную книжечку — сказал в кадрах, что потерял. Повесить меня за это, что ли? Они поскрипели и забыли — что возьмешь с пенсионера?
Он отвел мою руку с удостоверением, и это мне понравилось: поверил.
— Что нужно?
Не знаю… Может быть, процедура была ему знакома? Может быть, он уже выполнял те обязанности, которые я ему стремился навязать? Тогда это непреодолимое препятствие. Тогда мы ошиблись жестоко, и вряд ли можно будет ситуацию поправить…
— Буду откровенен — я решил обратиться к вам, так как мы знаем вас как человека честного и порядочного. Между тем кислород на базе расхищают…
Он пожал плечами:
— Ясно дело… (Вот это номер, — чуть было не завопил я.) Ну а что, по-вашему, здесь можно сделать? Наши продают излишки, невостребованные баллоны недодают, само собой, но ведь это сегодня — норма?
— Нет. Мы будем с этим бороться (вяло, очень вяло — вон как кисло он усмехается).
— Товарищ Медведев. (Как удар в челюсть, я уж и позабыть успел, ничего себе — профессионал…) Это все — ерунда, уж не взыщите. Кроме того… — Он замолчал, испытующе вглядываясь мне в лицо, — понимаете, не просто все. Вы мне предлагаете сотрудничать с вами? Так ведь? Между тем я… — он снова замолчал. — Я вам сейчас дам номер телефона, позвоните, обсудите…
— Чей это номер? (Я уже все понял: провал, моя неясная догадка оказалась верна.)
— Вот… — он торопливо черкнул на автобусном билете. — Вы позвоните, там вам все объяснят. Кроме того, я должен буду и сам сообщить о нашем разговоре… Там. — Он вопросительно смотрел, ожидая моей реакции.
Провал, все… Я должен повернуться и уйти, а если он станет преследовать — обмануть: вывести в тихое место и дать в челюсть. И исчезнуть навсегда. В этом случае есть надежда, что он не рискнет докладывать своему «оперу», а и рискнет — тот не станет подымать шума. Тихо проверит — я интересовался кислородом — и решит, что теневая кооперативная структура подбирается к источнику наживы. Проверит, и все замрет.
Но ведь в этом случае все пути нам обрезаны. Навсегда. Ч-черт… Что делать…
Видимо, проходит не более секунды, — успею, еще вопрос в глазах не погас. И я решаю играть ва-банк.
— Вы живете плохо. Площадь маленькая, перспектив никаких, дочь с мужем снимают квартиру. Зарплата — ноги протянуть. Все равно начнете воровать, уже воруете…
Попадаю в точку. Он втягивает голову в плечи, уверенности как не бывало.
— Я бы мог предложить вам так: я закрываю глаза, вы мне помогаете…
Радостная искорка под веком, хотя мне могло и показаться. Усилим атаку.
— Но я предложу совсем другое… При условии, что вы прямо сейчас дадите мне подписку о неразглашении разговора. Предупреждаю: разглашение не приведет вас на скамью подсудимых, просто мы тоже вынуждены будем опубликовать наше досье по вашему поводу. Вы лишитесь работы. Но мы можем реально вам «помочь» не устроиться вообще никуда…
У меня созревает мгновенный план. Я не промахнусь, нет…
— Объект, на который вы доставляете кислород, поражен преступными структурами.
— Вот в чем дело… — тянет он изумленно. — А я думал…
— Нет, именно это, ваша база — чепуха по сравнению с тем, что делается там… У вас есть доступ во внутренние помещения?
— Только когда заносим баллоны. Но ведь они… Они не вам чета… Они разотрут по стенке, если что… Эх, товарищ Медведев, неужто не понимаете: когда само государство преступник — кто с ним справится?
— Мы с вами, — говорю уверенно, жестко, непререкаемо. — Кто помогает тащить или везти баллоны на объекте?
— Как правило, двое моих ребят — экспедитор и грузчик. А что?
— У них пропуска, как и у вас?
— Никаких пропусков нет. Накладная, охрана проверяет содержимое кузова, и все.
— Документы?
— А зачем? Нас знают…
Немыслимо… Впрочем, бардак есть бардак.
— Объект — больница?
— Д… Д-да… — давится он. — Я догадался… случайно. Иногда… вывозят гробы. Хоронят… редко.
— А… чаще?
— Не знаю, — он мрачнеет до черноты. — Один… там мне… сказал… как-то, что умерших… растворяют, что ли… Опытное производство. Вроде бы земель под кладбища больше нет…
— Растворяют мертвых… — повторил я. — Или… живых?
Он хватается за сердце:
— Не… знаю. Все может быть. Товарищ Медведев, верьте: давно хотел оттуда уйти, так ведь раз в месяц они нам… хорошие продукты дают. Сами знаете, как сейчас…
Пристально посмотрел:
— Только как же? Вы, милиция, против… них?
Я хочу ему наврать, что я не из милиции. Что я — из Особой инспекции Центрального аппарата, что сотрудники объекта погрязли и так далее, но ведь это обман? Тогда зачем пытаться победить одну ложь другой?
И я говорю:
— Мы, люди, против них. Обыкновенные люди. Где живут твои, знаешь? Экспедитор, грузчик?
Он знает. Я диктую ему «подписку», он пишет ее в моем блокноте, возвращает ручку и вздыхает:
— Зачем вам они?
И я объясняю: вместо них на объект поедут наши люди. Двое. Может быть — трое. Мы сменим настоящих в пути. Мы подберем себе такую же одежду. Что? Они могут не согласиться? Побояться лишиться работы? А кто они, эти двое?
— Один — алкаш, — рассказывает Плохин. — Второй… Сложнее. Пьет, конечно, играет на автоматах, но — начитан, культурен…
Это ничего — думаю про себя и произношу вслух. Справимся. Сколько они возьмут за участие в деле? Ведь риску практически никакого. Уступили свое место нам, а на обратном пути — снова сели и вернулись на базу как ни в чем не бывало?
— Не знаю. По нынешней алчности — дорого, я думаю… А если… сорвется?
— Не сорвется. Но… Мы прямо сейчас оставим у тебя дома сто тысяч рублей…
У него лезут на лоб глаза.
— Нет… Вы — не милиция. Кто вы?
— Я же сказал тебе: хорошие люди. Никому не хотим зла. Хотим выручить… с этого объекта хорошего человека. Ты против?
Я поставил на карту все. Я крепко рискую. Но ведь трус не играет в хоккей. Если он откажется помочь — амба. Других путей нет. И кажется мне, что он хорошо знает, что делается на этом объекте, боится его и тихо ненавидит.
— Я согласен. Денег не надо.
Так и есть. Я не ошибся. Убеждаю:
— Деньги — на всякий случай. И пойми: мы берем тебя в товарищи. И делимся с тобой, вот и все, — в доказательство я рву его «подписку» на мелкие клочки, закатываю в шарик и незаметно для всех (он видит!) швыряю под проходящий поезд. Мне кажется, я убедил его…
